Предоставляя в конце сентября российскому правительству проект федерального бюджета на 2022 год, Министерство финансов предположило, что Россия в этот период вернется к постсоветскому максимуму производства нефти, увеличив общую добычу углеводородов сразу на 8%, до 559,9 миллиона тонн.
Учитывая, что доходы госказны от экспорта нефти и газа составляют добрую треть всех источников ее пополнения, это выглядит достаточно разумным, учитывая, что в настоящий момент цены за баррель впервые с 2018 года перевалили за отметку в 80 долларов.
Однако все тот же Минфин в начале октября допустил, что в долгосрочной перспективе катастрофическое падение мирового спроса на углеводороды, если страны Запада договорятся о декарбонизации своих экономик. В случае реализации такого прогноза аналитики ведомства предположили, что стоимость нефти в будущем будет определяться эксплуатационными расходами на ее добычу, в связи с чем стоимость этого ресурса может упасть в несколько раз от нынешних значений — примерно до 25 долларов США.
На этом фоне глава Счетной палаты России Алексей Кудрин выступил с призывом отказаться от нефтегазовых денег как основного дохода федерального бюджета. «Вообще, российская нефтяная отрасль живет примерно 60 лет, и у нас осталось лет 10−15, если не полностью от этого отказаться, то начать плавный переход от использования этого источника», — завил, в частности, чиновник, добавив, что через 30 лет уровень использования углеводородных источников в мире снизится вдвое, что станет для России серьезным вызовом.
Если вдуматься, то предложение Алексея Кудрина выглядит вполне актуально и своевременно.
Допуская в ближайшей перспективе ощутимый рост цен на нефть, доцент РЭУ им. Плеханова, экономист Олег Комолов в беседе с «СП» отметил, что возможности восстановительного роста нашей экономики уже полностью исчерпаны, и России крайне необходимо искать для этого новые стимулы, на роль которых даже очень дорогие углеводороды, увы, претендовать не смогут. Максимум, что можно сделать в такой ситуации — так это какое-то время более мягко, без жесткой экономии, сводить баланс федерального бюджета.
— Нефть, как вид топлива, сам по себе уже уходит в историю, хотя все еще и пользуется спросом, а технологии, основанные на ней, являются детищами третьего, максимум четвертого так называемых технологических укладов, — пояснил он свою точку зрения. — Тем временем мир сейчас стоит на пороге уже шестого технологического уклада, который, если говорить простыми словами, основан на применении абсолютно новых технологий, подразумевающих создание своего рода нейроинтерфейсов между человеческим мозгом и компьютером с помощью нанотехнологий.
Сложившиеся же в последние 200 лет традиции промышленного капитализма непреложно свидетельствуют — та страна, которая становилась лидером очередного технологического уклада и первой осваивала и внедряла в производство новые технологии, становилась, во-первых, мировым технологическим лидером, а, во-вторых, мировым гегемоном глобальной капиталистической системы.
Сейчас за этот титул идет серьезная борьба. А Россия, к сожалению, субъектом этого процесса не является. Основными игроками тут выступают Америка и Китай, и тот из них, кто первым «оседлает» технологии этого самого шестого уклада, а точнее — внедрит сети 5G, и получит мощнейший импульс к быстрому экономическому росту.
«СП»: — А у нас есть еще шансы влезть в этот раздел и по его итогу занять достойное место среди передовых экономик мира?
— Конечно, есть. Все-таки у нас все еще внушительный людской, технологический и сырьевой потенциал, несмотря на то, что мы его постепенно утрачиваем. На это, естественно, надо смотреть более детально и комплексно, но навскидку мне лично представляется, что наш военно-промышленный комплекс, имея достаточно неплохие мировые позиции, может стать проводником технологий шестого уклада во все сферы нашей экономики.
Однако вооружение экономист Леонид Хазанов, Россия и так уже экспортирует довольно активно, но что из этого получается? Покупать его в больших количествах могут позволить себе лишь Китай и Индия, остальные же боятся подпасть под антироссийские санкции, которые ввели и явно не собираются отменять в обозримой перспективе США.
Ничем же другим заменить экспорт углеводородов России для пополнения госбюджета, увы, нечем. Ни продовольствие, ни станкостроение, минеральные удобрения, ни тем более высокие технологии у нас не развиты в такой степени, чтобы выводить эти сферы на экспорт в качестве одного из основных источников пополнения бюджета.
— С этой точки зрения, — отметил экономист Никита Масленников, — нам следовало бы подумать о перезагрузке налоговой системы с той позиции, что чем меньше налоги, тем больше деловая активность и тем выше, в итоге, собираемость налогов. Но мы, понимая это, однако отодвигая на «когда-нибудь потом», идем другим путем — «затыкаем дыры» через поднятие налогов на добычу полезных ископаемых (НДПИ), на добавленный доход (НДД), обязываем компании с госучастием отдавать в инвестиции 50% дивидендов и так далее, намереваясь при этом за три года собрать для казны 2 триллиона рублей.
«СП»: — Так если власть понимает, что глобальные структурные изменения нашей экономике необходимы как воздух, что же мешает заняться этим прямо сейчас?
— Во-первых, этому мешает грандиозность самой задачи и отсутствие необходимого для ее реализации опыта, который пока ограничивается частными, точечными решениями. Во-вторых, подобная структурная перестройка требует как минимум устойчивости налоговой системы, а, стало быть, достаточно жесткого планирования по госрасходам и четкого понимания того, как у нас работают нацпроекты. А сейчас ничего этого нет, пока все сильно напоминает школьную контурную карту, в которой нерадивые ученики рисуют Уральские горы вдоль Каспийского моря.
Кроме того, такие изменения подразумевают высокую степень внешней и внутренней готовности к ним всей системы госуправления. Принимаемые решения должны быть быстрыми, понятными, эффективными, убедительными, а это абсолютно другой уровень коммуникации с бизнесом и гражданами. Для этого они должны становиться полноправными партнерами государства, а не как сейчас, когда решения принимаются совершенно непонятным образом, что наглядно подтверждает недавняя инициатива Минздрава по поводу обязательной системы медстрахования. Но власть, увы, к этому не готова.
Наконец, надо снижать долю государства в ВВП с нынешних 50−60% до меньших значений, а это подразумевает реформу государственного сектора. Однако я, например, не знаю таких людей, что готовы сейчас взять и реформировать те же «Газпром» с «Роснефтью». Потому что для таких изменений и политическую систему надо менять. Но куда, как и каким образом в этом идти — ни достаточного опыта, ни понимания у нас пока нет.
«СП»: — Вы сказали — власть не готова к изменениям. У нас там, образно выражаясь, враги засели, или у товарищей компетентности не хватает?
— Это не какой-то злой умысел, а объективность. Хотя определенное количество людей во властных коридорах думает примерно так: «Да зачем нам вообще эти изменения? Мало того, что это тяжело, так еще и непонятно — а где же наше место во всей этой новой системе?»
И это вызывает цепную реакцию «торможения» — а давайте подождем, пока ответы не найдутся сами, а еще лучше — пусть-ка их решает следующее за нами поколение. В результате экономические проблемы загоняются вглубь, и в результате мы имеем то, что имеем.
Хотя в принципе за 15 лет Россия вполне может слезть с «нефтегазовой иглы», ведь история Голландии, напоминает доцент РАНХиГС Сергей Хестанов, показывает, что это, хоть и с трудом, но все-таки реально.
— Но при этом, — подчеркнул он, — не надо забывать об одном неприятном обстоятельстве — по некоторым предварительным расчетам, российский уровень ВВП в пересчете на душу населения примерно равен украинскому. А там, как мы с вами прекрасно знаем, уровень жизни, мягко говоря, сильно ниже российского. Так что примерно можно предположить, в какое именно место слезет Россия с нефтяной иглы. Так что с этой точки зрения получается, чем больше мы на этой игле просидим, тем будет лучше в тактических экономических интересах.
